У меня около работы кладбище Саабов. Мне нравится его так называть, но на самом деле там много чего похоронили. Там, судя по всему, ещё есаул из старинной песни конца восьмидесятых бросил коня, положив начало традиции оставлять тех, кого пристрелить не поднялась рука.
Несколько лет назад там были гаражи, из которых на моей памяти ни разу не выехало ни одной машины. Но однажды утром приехали дяди в смешных комбинезонах и всё снесли. Московские дяди любят это дело. Правда, один гараж до обеда снести не успели, поэтому прервались на часок, а через полгода вернулись и закончили работу. Видимо, кого–то всё это время тяготило чувство незавершённости.
Образовалось много пустого места, а природа пустоты не терпит. Хотя вот между Землёй и Луной достаточно пусто, как мне кажется, но там природе почему–то пофиг. Учёные уже думали над этой проблемой, напихали туда тёмной материи, чтобы лишний раз не раздражаться. Ну да бог с ними, не до учёных сейчас.
На пустое место ринулись автовладельцы изо всех ближайших домов, понаставили там своих машин и пошли спать довольные. Утром встали и уехали на работу, а вот один Сааб не уехал. И на следующий день тоже. Я ходил мимо него несколько месяцев и мне было интересно, почему никто не хочет кататься на Саабе? Ведь даже владельцы Оки не стесняются ездить на своих машинах каждый день!
Через полгода Сааб врос в пейзаж, и я перестал замечать его. Проходящие через двор влюблённые парочки обсуждали, как прекрасна природа в своих воплощениях – в звёздах, в облаках и в многовековом Саабе. И нельзя винить их в этом, машина действительно выглядела так, как будто Юрий Долгорукий основал Москву аккурат вокруг этого автомобиля.
А года через полтора случилось странное. Я застал Сааб в компании трёх ребят, которые открыли его капот и задумчиво смотрели внутрь.
— Археологи, – подумал я и пошёл работать.
Вечером я застал ту же компанию, но теперь один сидел за рулём, второй что–то дёргал под капотом, а третий снимал всё это на телефон.
— Давай! – орал тот, который сидел в салоне. – Ещё!
Не знаю, к кому именно он обращался, но «давали ещё» все – и дёргающий, и снимающий, и сам Сааб. Эта ситуация напоминала мне идеал для наблюдения – работали люди, внутри пламенного мотора горел огонь, со лбов лился пот. Я залюбовался и остановился. Сааб ревел и чихал, возмущаясь такому неуместному вмешательству в свою тихую размеренную жизнь после смерти.
Наконец что–то случилось, и машина заглохла. Троица вновь собралась вокруг капота, и я подумал, что один из них должен объявить время смерти. Вместо этого они почему–то посмотрели на меня и спросили:
— А ты что встал? Помочь хочешь?
Я всегда с удовольствием помогаю людям, потому что нет лучшей помощи, чем хороший совет. Но в этот раз я решил не вмешиваться, какое–то чувство упорно предлагало идти домой и побыстрее. А в таких вопросах меня упрашивать не надо.
На следующий день я снова застал Сааб в одиночестве. Он умиротворённо стоял среди вытоптанного снега и казался счастливым. Когда я стану старым и перестану заводиться, то хочу выглядеть так же, как эта машина. Но только мыться буду чаще, обещаю!
Прошло ещё несколько месяцев и рядом с первым Саабом появился второй. Выглядело это так, будто они нашли друг друга, да и по внешнему виду автомобили явно были ровесниками. Я сначала порадовался за них, но потом мне пришло в голову, что ситуация может оказаться не такой уж и безобидной. Возможно, одну из машин хотели пустить на органы. Но в этом я ошибся. Они до сих пор стоят рядом, всем свои видом показывая, что иногда смерть не разлучает.
Довольно скоро к Саабам примкнул УАЗ неопределённого возраста. По Саабу легко определить год выпуска, а по УАЗику практически невозможно. Этот автомобиль за доплату может быть укомплектован ржавчиной прямо с завода, да и его дизайн не менялся никогда, так как изначально был идеален. По УАЗу никогда не скажешь, на ночь его оставили во дворе или навечно.
Каждое утро, проходя мимо, я видел три этих автомобиля, которые походили на престарелых российских пенсионеров – пенсии ни на что не хватает, но хотя бы на работу ходить не надо. А ещё несколько месяцев спустя к ним приехала Тойота. Она встала чуть в стороне, как бы намекая, что ей не по пути с этой компанией. Однако скоро стало ясно, что владелец машины устал управлять мечтой. Тойота погрустнела и перестала следить за собой. Её было жалко больше всех, ведь она была ещё так молода!
А дальше понеслось! Я не успевал следить за прибывающими. Сначала кто–то потерял там Матиз, потом насквозь ржавый Форд Транзит, вскоре к ним примкнула «семёрка», а последним там появился Опель Фронтера. Мой путь на работу всё больше напоминал прогулку по кладбищу, иногда мне даже становилось стыдно, что я не ношу с собой четыре гвоздички на всякий случай.
Вся эта компания дружно ржавела, нагоняя на меня тоску, да и не только на меня. Если бы в городе жили волки, то в полнолуние они бы приходили повыть на Сааб. Это совершенно точная информация, потому что даже я с трудом сдерживался, причём абсолютно независимо от фаз Луны и времени суток.
Но в последние пару месяцев что–то начало меняться. Сначала пропал УАЗик, забрав с собой свои спущенные колёса и три тонны листьев, которые скопились на его крыше. Потом куда–то делся Опель, а за ним исчезла и Тойота. Правда, через пару дней я заметил, что Тойота просто стоит в другом сугробе. Но, присмотревшись, я понял, что она мастерски перепряталась, забрав с собой старый сугроб в новое место. А на следующий день пропал Матиз. Обитатели кладбища Саабов куда–то исчезали по ночам!
Мне страшно! Если в ближайшие дни пропадёт «семёрка», то мне придётся звонить маме, чтобы она водила меня на работу. А возле Форда я уже видел чьи–то следы! Верните мне обратно мою тоску по ржавеющим машинам!
Свежие комментарии